Неточные совпадения
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко смотрели на оба берега, на
море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался на картину, особенно на целую стаю купеческих судов, которые, как утки, плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько
ближе к датскому.
Но зато мелькают между ними — очень редко, конечно, — и другие — с натяжкой, с насилием языка. Например, моряки пишут: «Такой-то фрегат где-нибудь в бухте стоял «мористо»: это уже не хорошо, но еще хуже выходит «мористее», в сравнительной степени. Не морскому читателю, конечно, в голову не придет, что «мористо» значит близко, а «мористее» —
ближе к открытому
морю, нежели к берегу.
Непогода и ночь захватили их далеко в
море, и они стаей долго кружились около фрегата, каждый раз все
ближе и
ближе, наконец сели, обессиленные, на палубу, в шлюпки, на снастях.
Пониже дороги,
ближе к
морю, в ущелье скал кроется как будто трава — так кажется с корабля.
Кудя-хе — быстрая и порожистая речка длиною около 20 км. Она протекает по широкой долине и тоже берет начало с хребта Карту. Верхняя часть долины покрыта горелым сухостоем. Вновь появившийся молодняк состоит главным образом из осины, лиственницы и белой березы;
ближе к
морю, в горах, преобладают хвойные породы.
Ближе к
морю держались самые крупные и красивые кулики-сороки с красными клювами и ногами серо-фиолетового цвета.
Залив Рында находится под 44° 41' с. ш. и 136° 31' в. д. от Гринвича и состоит из двух заливов: северного, именуемого Джигитом, и южного — Пластун. Оба они открыты со стороны
моря и потому во время непогоды не всегда дают судам защиту. Наибольшая глубина их равна 25–28 м. Горный хребет, разделяющий оба упомянутых залива, состоит из кварцевого порфира и порфирита с включением вулканического стекла. Чем
ближе к
морю, тем горы становятся ниже и на самом берегу представляются холмами высотой от 400 до 580 м.
Подкрепив силы чаем с хлебом, часов в 11 утра мы пошли вверх по реке Сальной. По этой речке можно дойти до хребта Сихотэ-Алинь. Здесь он
ближе всего подходит к
морю. Со стороны Арзамасовки подъем на него крутой, а с западной стороны — пологий. Весь хребет покрыт густым смешанным лесом. Перевал будет на реке Ли-Фудзин, по которой мы вышли с реки Улахе к заливу Ольги.
Население Санхобе смешанное и состоит из китайцев и тазов. Первые живут
ближе к
морю, вторые дальше — в горах.
Лесонасаждение здесь крайне разнообразное: у
моря растут преимущественно дуб и черная береза, в среднем течении — ясень, клен, вяз, липа и бархат,
ближе к горам начинает попадаться пихта, а около реки в изобилии растут тальник и ольха.
Чем
ближе к берегу
моря, тем валы эти свежее и выражены резче.
Река Мутухе — самое
близкое к
морю место, где произрастает строевой кедр.
Пост имеет с
моря приличный вид городка, не сибирского, а какого-то особенного типа, который я не берусь назвать; основан он был почти 40 лет назад, когда по южному берегу там и сям были разбросаны японские дома и сараи, и очень возможно, что это
близкое соседство японских построек не обошлось без влияния на его внешность и должно было придать ей особые черты.
Чем
ближе к
морю, тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом. Постепенно река расширяется до 75-100 саж., кругом уже тундра, берега низменны и болотисты… С
моря подуло холодком.
Это последнее касалось
ближе всего коренного фабричного люда, которого лошадиный
мор не тронул.
Она пошла дальше.
Ближе к носу парохода на свободном пространстве, разделенном пополам коновязью, стояли маленькие, хорошенькие лошадки с выхоленною шерстью и с подстриженными хвостами и гривами. Их везли в Севастополь в цирк. И жалко и трогательно, было видеть, как бедные умные животные стойко подавали тело то на передние, то на задние ноги, сопротивляясь качке, как они прищуривали уши и косили недоумевающими глазами назад, на бушующее
море.
Потом, познакомившись
ближе со мной, он уверял меня под клятвою, что это та самая песня и именно тот самый мотив, который пели все шестьсот тысяч евреев, от мала до велика, переходя через Чермное
море, […пели все шестьсот тысяч евреев, от мала до велика, переходя через Чермное
море…
— Холодно! — возразил с быстрою, но горькою усмешкой Инсаров. — Хорош я буду солдат, коли мне холоду бояться. А приехал я сюда… я тебе скажу зачем. Я гляжу на это
море, и мне кажется, что отсюда
ближе до моей родины. Ведь она там, — прибавил он, протянув руку на восток. — Вот и ветер оттуда тянет.
А
море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более повышенная и шаловливая нота — это одна из волн, посмелее, подползла
ближе к нам.
И одна главная дорога с юга на север, до Белого
моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно,
ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку в этих лесах… Недаром говорили...
По милости не расположенных к нему дворян его уезда, проникнутых не столько западною теорией о вреде"абсентеизма"сколько доморощенным убеждением, что"своя рубашка к телу
ближе, он в 1855 году попал в ополчение и чуть не умер от тифа в Крыму, где, не видав не одного"союзника", простоял шесть месяцев в землянке на берегу Гнилого
моря; потом послужил по выборам, конечно не без неприятностей, и, пожив в деревне, пристрастился к хозяйству.
На другой день, по приезде в Ниццу, Долинский оставил Дашу в гостинице, а сам до изнеможения бегал, отыскивая квартиру. Задача была немалая. Даша хотела жить как можно дальше от людных улиц и как можно
ближе к
морю. Она хотела иметь комнату в нижнем этаже, с окнами в сад, невысоко и недорого.
Словом, рассудок очень ясно говорил в князе, что для спокойствия всех
близких и дорогих ему людей, для спокойствия собственного и, наконец, по чувству справедливости он должен был на любовь жены к другому взглянуть равнодушно; но в то же время, как и в истории с бароном Мингером, чувствовал, что у него при одной мысли об этом целое
море злобы поднимается к сердцу.
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в
море тонет
И не птичьим криком стонет,
Лебедь около плывет,
Злого коршуна клюет,
Гибель
близкую торопит,
Бьет крылом и в
море топит —
И царевичу потом
Молвит русским языком:
«Ты царевич, мой спаситель,
Мой могучий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в
море...
Дома в Москве уже все было по-зимнему, топили печи, и по утрам, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь. Уже начались морозы. Когда идет первый снег, в первый день езды на санях, приятно видеть белую землю, белые крыши, дышится мягко, славно, и в это время вспоминаются юные годы. У старых лип и берез, белых от инея, добродушное выражение, они
ближе к сердцу, чем кипарисы и пальмы, и вблизи них уже не хочется думать о горах и
море.
Оркестр все
ближе, топот все сильнее, и вскоре все это полилось мимо нашего крыльца, неудержимое и равнодушное, как
море…
Мальва, закрыв глаза, лежала у него на коленях и молчала. Грубоватое, но доброе, коричневое от солнца и ветра лицо Василия наклонилось над ней, его большая выцветшая борода щекотала ее шею. Женщина не двигалась, только грудь ее вздымалась высоко и ровно. Глаза Василия то блуждали в
море, то останавливались на этой груди,
близкой к нему. Он стал целовать ее в губы, не торопясь, чмокая так громко, точно горячую и жирно намасленную кашу ел.
Я не видел никакой тучи. Лодка наша торопливо удалялась от одного берега, но другой как будто не приближался, и река, имеющая здесь около шести верст в ширину, только раздвигалась перед нами, как
море. Вверх по течению широко разлившаяся водная гладь почти сливалась с золотом
близкого заката, и только туманная синяя полоска отделяла воду от неба.
Словом, я все еще К
Морю ехала, и чем
ближе подъезжала — тем меньше в него верила, а в последний свой генуэзский день и совсем изверилась и даже мало обрадовалась, когда отец, повеселев от чуть подавшейся ртути в градуснике матери, нам — утром: «Ну, дети!
Свет истинный везде, и в
море далече, и во градах, и в весях, и нет места
ближе ко Христу-свету, как в лесах да в пустынях, в вертепах и пропастях земных.
Остров все
ближе и
ближе — роскошный, весь словно повитый зеленью, с высокими, голыми маковками блиставших на солнце гор, точно прелестный сад, поднявшийся из океана. Переливы ярких цветов неба,
моря и зелени ласкают глаз. Ашанину казалось, что он видит что-то сказочное, волшебное.
Нет, нет! Как ни дороги
близкие, а все-таки вперед, вперед по
морям за новыми впечатлениями, чтобы сделаться и хорошим моряком и образованным человеком, подобно капитану!
— Еще бы! Вы думаете, и я не скучаю? — усмехнулся капитан. — Ведь это только в глупых книжках моряков изображают какими-то «морскими волками», для которых будто бы ничего не существует в мире, кроме корабля и
моря. Это клевета на моряков. И они, как и все люди, любят землю со всеми ее интересами, любят
близких и друзей — словом, интересуются не одним только своим делом, но и всем, что должно занимать сколько-нибудь образованного и развитого человека… Не правда ли?
Как море-океан от концов до концов земли разливается, так слава об отце Фотине разнеслась по
близким местам и по дальним странам.
Первые валы давно уже заросли лесом, но чем
ближе к
морю, тем растительность была моложе.
Сначала птицы полетели вразброд, но скоро выстроились большим косяком и направились вдоль берега
моря на север. Одна из птиц осталась на месте. Она еще была жива. Подойдя
ближе, я узнал восточную белобокую казарку.
Чем
ближе к
морю, тем больше исчезали широколиственные древесные породы. Первым отстал тополь, потом клен. Отстал также и кедр, зато преобладающими сделались аянская ель, белокорая пихта и даурская лиственица. Изредка попадался тисс.
Ближе к
морю лавовый покров вытянулся длинными плоскими языками и в таком виде застыл. В последовательном порядке по течению они имеют следующие названия: с правой стороны — Цзюгбу, около которой в Копи впадает небольшая речка Май, затем будет местность Тектоно и за ней сопки: Таленку, Даулкей, Сунтакуле и Гулика. С левой стороны после горы Юшангу — гора Сололо Гуляни. Через нее тоже лежит путь на реку Хади.
Обратное плавание тоже было тяжелое, но, однако, корабль уже приближался к Аскалону и, вероятно, вошел бы в Иродову пристань, но тут-то именно вдруг и погиб, сделавшись жертвою злодейского умысла жителей одного
близкого к Аскалону селения, лежавшего на самом берегу
моря за грядою подводных камней.